Росгвардия – силовая структура, которая официально появилась в нашей стране недавно. Чем она отличается от МВД и кто в ней служит? Ответы на эти вопросы «Губерния» получила у начальника управления Федеральной службы войск национальной гвардии РФ по Челябинской области полковника полиции Александра Ясинского. Он приехал на Южный Урал год назад. И сам как личность, хорошо известная в узких кругах, для южноуральцев до этого момента оставался «закрытой книгой». Первое свое большое интервью Александр Юрьевич дал нашей газете.
За годы службы Александр Ясинский прошел путь от оперуполномоченного уголовного розыска в родном Армавире до начальника Управления по координации сил и средств МВД России ГУ МВД России по Северо-Кавказскому федеральному округу. Из Чечни на Южный Урал Александр Юрьевич переехал осенью прошлого года. Тогда, при формировании Росгвардии, он был назначен временно исполняющим обязанности руководителя регионального управления. Как выяснила «Губерния», точки соприкосновения с Челябинской областью у него были и раньше: большая часть личного состава регионального управления Росгвардии служила под руководством Александра Ясинского на Кавказе.
Променял море на семью и МВД
– Александр Юрьевич, в органы внутренних дел вы пришли в 30-летнем возрасте. Чем до этого занимались?
– Я окончил высшее инженерное морское училище, сейчас это Новороссийская государственная морская академия, по специальности инженер-судомеханик. Учился с удовольствием, диплом с отличием как подтверждение. После этого много плавал – был моряком загранплавания до 28 лет. Думал, что с моря никогда не уйду – это мое и на всю жизнь! Но когда ждали с женой нашего первенца – дочку, понял, что хочется поменять приоритеты: нянчить ребенка, увидеть, как малыш сделает первый шаг. Семью поставил выше любви к морю. На земле выбрал службу в МВД.
– Почему отдали предпочтение работе в уголовном розыске?
– Мне кажется, это самая легендарная работа. Нет такого человека, который, служа в милиции, не желал бы работать в уголовном розыске. А ситуация в Армавире в те годы была очень напряженной: по 70–80 убийств в год, сотни грабежей. Работы было неимоверное количество. Раскрывали такие громкие дела, как серийные убийства водителей камазов – 16 человек. Задерживали криминальных авторитетов. И по Кавказу уже тогда начинали работать, потому что оттуда много оружия привозилось в Армавир.
– В 2003 году, когда вы еще работали в Краснодарском крае, вас наградили медалью «За спасение погибавших»...
– 22 июня 2003 года было очень большое наводнение. Кубань cильно разлилась, дома буквально сносило. За одну ночь мы, восемь сотрудников уголовного розыска и два сотрудника МЧС, вывезли из мест бедствия более ста человек. Человек десять спасли практически в последний момент, они уже тонули. Один дедушка, 86 лет, залез на чердак, кое-как его погрузили, буквально на руках передавали. Через час его дом смыло...
– А как оказались на Северном Кавказе?
– В 2006 году отправили в служебную командировку в составе оперативной группы в Шелковской район Чеченской республики. Отслужил там полгода, а после этого вернулся туда на службу в должности заместителя начальника ОМВД Ачхой-Мартановского района. Там жителей 108 тысяч человек, русских – 18. Бандгруппы тогда все еще действовали на территории Чеченской республики. В 2011 году, когда была реформация в системе МВД, мне предложили продолжить службу во временной оперативной группировке органов и подразделений МВД России в Ханкале. Я согласился.
В кабинете у полковника Александра Ясинского висят портреты трех командующих: слева – командующий Уральским округом войск национальной гвардии РФ Игорь Голлоев, справа – главнокомандующий войсками национальной гвардии РФ Виктор Золотов, в центре – верховный главнокомандующий Вооруженными силами РФ Владимир Путин.
Бандформирования появлялись как грибы
– Что больше всего поразило, запомнилось на Северном Кавказе?
– Самые сильные эмоции я испытал на спецоперации, когда погиб наш сотрудник Бацилов. Впоследствии он стал героем России. Он был тяжело ранен, мы пытались его посадить в машину, а он – нет, продолжает воевать. Раньше мы об этом только читали, как в годы Великой Отечественной войны оставались на своих позициях, но когда видишь своими глазами – совсем другое отношение. Меня поразила готовность бойцов к самопожертвованию ради родной страны
– Вот почему-то сразу вспомнился младший лейтенант полиции Магомед Нурбагандов из Дагестана...
– ...Который на требования боевиков посоветовать знакомым увольняться из правоохранительных органов ответил: «Работайте, братья». Вот такие герои наших дней...
– Вы ведь тоже награждены медалями за мужество и проведение спецопераций, сопряженных с риском для жизни. Что это были за операции?
– Наша многотысячная группировка, в которую входили сотрудники ФСБ, вооруженных сил и внутренних войск проводила крупномасштабные мероприятия по уничтожению криминальных групп. Бандгруппы в то время на Северном Кавказе появлялись как грибы. Никто из нас в штабах не сидел, все офицеры принимали участие в боевых операциях. На нашем счету сотни уничтоженных боевиков на территории Чеченской республики, Дагестана, Ингушетии...
Чечня сейчас одна из самых безопасных территорий
– Национальный вопрос – сложная тема, особенно если в нем замешана религия. Менялось ли как-то ваше отношение к исламу на протяжении тех лет, что вы провели на Северном Кавказе?
– Раньше я особо об этом не задумывался, пока один из чеченцев, который служил вместе со мной, не сказал: «Я больше всего боюсь неверующих людей, они самые страшные». Ислам – религия миллиардов людей, но некоторые неправильно ее преподносят, тогда и начинаются проблемы. Я служил с мусульманами два с лишним года в Ахчой-Мартановском районе, мы вместе, рука об руку ходили на боевые операции, и я никогда не чувствовал, что ко мне относятся как-то иначе... Посмотрите, сейчас Грозный – прекрасный город, Чеченская республика процветает, она одна из самых безопасных. А сами чеченцы очень трудолюбивые.
– Какие кавказские традиции вы чтите?
– На Кавказе дети относятся к родителям с уважением, почитанием. Был у меня начальник Хусейн Айдамиров. Он, полковник, омоновец, каждый день старался заехать к родителям, спросить, как у них дела. Многим русским сложно понять эту культуру. Отношение к женщинам там немного другое. У нас принято пропускать женщину вперед – оказывать уважение, а в Чечне по-другому. Непривычно было сначала, но я быстро освоился.
– Простите, конечно, за вопрос, но к смертям сослуживцев смогли привыкнуть, вообще возможно привыкнуть к такому?
– Это до сих пор самые тяжелые воспоминания... Но главное – если раньше, на момент моей службы в Чечне, количество погибавших исчислялось сотнями, то оно сократилось до десятков. Я уходил в 2016 году, за тот год погибло только два человека. Жизнь одного человека бесценна, а когда сохранили сотни жизней – значит, годы работы и прожитой жизни прошли не зря.
Бойцы сами выбирают форму и берут сникерсы
– За последние 20–30 лет вооружение российской армии сильно изменилось?
– Конечно. Наш родной автомат Калашникова модернизируется. Сотрудники имеют прицелы ночного и инфракрасного видения. Это то, чего не было раньше. У нас легкие бронежилеты и прекрасные новые радиостанции с хорошей связью. Высоко в горах они работают, мы слышим своих. И знаете, что важно? Когда я служил в Ханкале, к нам приезжали всевозможные производители оружия и формы и мы выбирали то, что нам нравится, предварительно отобрав образцы на испытание. Вот говорят: «Эта форма хорошая». А как мы должны это определить? Только опытным путем, к примеру, раздав форму бойцам ОМОНа, СОБРа, чтобы походили в горах три месяца. Приходили к мнению, что необходимо, например, чтобы до колен штаны были прорезинены, иначе, когда утром моментально промокаешь, дальше ты уже не боец. И к нам прислушивались.
– А какие продукты были в вещмешках наших ребят? У чеченских боевиков, знаю, находили американские сникерсы.
– Сникерс – это орехи, глюкоза, как раз то, что нужно в таких условиях! У нас сухой паек тоже очень хороший, сбалансированный. В него входит все, что нужно, – от средств личной гигиены и специальных фильтров, чтобы набирать воду из горных ручьев, до полноценных завтраков, обедов и ужинов. Разные наборы есть, все наше, отечественное. Но наши бойцы, знаю, все равно тайком тоже берут с собой сникерсы.
Чем занимается Росгвардия
– Кто входит в Федеральную службу войск национальной гвардии РФ? Для чего она была создана и в чем принципиальное отличие от МВД?
– 5 апреля 2016 года президентом Российской Федерации Владимиром Владимировичем Путиным подписан Указ о создании Федеральной службы войск национальной гвардии Российской Федерации. Одними из основных задач, возложенных на войска национальной гвардии, являются борьба с терроризмом и организованной преступностью, охрана общественного порядка и контроль над оборотом оружия в стране. Росгвардия осуществляет свою деятельность в тесном взаимодействии с другими федеральными органами исполнительной власти, органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации, органами местного самоуправления, общественными объединениями и организациями. Национальная гвардия создана с идеей формирования сверхмощной силовой структуры, состоящей из тех, кто всегда в первую очередь думает о защите интересов страны. Это силовой кулак. Наша задача по взаимодействию с МВД – обеспечение силового сопровождения в проведении операций. В состав Росгвардии по Челябинской области входят такие подразделения, как ФГКУ «Управление вневедомственной охраны войск национальной гвардии РФ по Челябинской области», Центр лицензионно-разрешительной работы, отряд мобильного особого назначения (ОМОН), дислокация в Челябинске, Магнитогорске и Златоусте, специальный отряд быстрого реагирования (СОБР), авиационный отряд специального назначения.
– Многие задаются вопросом – почему в структуру Росгвардии вошла вневедомственная охрана?
– Потому что подразделения вневедомственной охраны обеспечивают безопасность важных государственных объектов, топливно-энергетического комплекса, стратегических объектов. В этом году служба вневедомственной охраны празднует свой юбилей – 65 лет. Кстати, Челябинская область очень сложная, изобилует государственными объектами, которые подлежат обязательной охране. Их более 11 тысяч.
– Наверное, вас поэтому сюда и перевели с Кавказа? Кстати, когда недавно в Челябинске шли массовые эвакуации из-за ложных сообщений о минировании, Росгвардия тоже принимала участие в проверках?
– Да, МВД, ФСБ, Росгвардия – все приезжают в таком случае. Каждый занимается своим делом. У нас, например, есть то, чего нет у других, – инженерно-технические группы с минно-розыскными собаками. Кстати, коллектив Росгвардии в Челябинской области очень сильный, устоявшийся. Кардинальных кадровых решений я не принимал. 80 процентов личного состава были моими подчиненными на Кавказе. Я знаю здесь СОБР, ОМОН. В тот момент они входили в состав ГУ МВД. Челябинская область очень заботилась о своих сотрудниках, которые служили на Кавказе. Такие субъекты по пальцам пересчитать. Раньше уезжали на шесть месяцев, теперь на три. В целом стараюсь сохранить ядро, поддержать ветеранов вневедомственной охраны, ОМОНа, СОБРа.
В Челябинске понял, что лес — это не страшно
– Какое впечатление у вас создалось о Южном Урале за тот год, что вы здесь живете?
– Я горжусь тем, что я в Челябинской области. Здесь люди делали танки, работали в тылу. Попав сюда, я совсем другими глазами стал смотреть на тружеников тыла, это такие герои! С губернатором Борисом Дубровским нашли точку соприкосновения. Он же металлург, обсуждали с ним трубы. Раньше приходилось переправлять их из Японии. В 1983 – 1984 годах, когда я был моряком, возили трубы большого диаметра, чтобы строить нефтепровод Уренгой – Помары – Ужгород. теперь сами все производим, не зависим ни от кого. А что касается населения, современные челябинцы – очень открытые люди, много друзей появилось, знакомых. Говорят, есть проблемы с экологией, но я их на себе пока не ощущаю. Хотя дышится, конечно, не как в горах. При этом, признаюсь, многое в Челябинской области непривычно. На Кавказе постоянно отряды выдвигаются, вертолеты каждое утро вылетают из Ханкалы, а здесь я чувствую себя глубоко в тылу. Постепенно привыкаю к тому, что можно взять и пойти в лес. Здесь лес – это не пугающее слово, значит, мы не зря столько сделали на Кавказе и продолжаем нести тяжелую службу. В Чечне, в Ингушетии просто так в лес никто не ходит, это до сих пор контролируемая зона, а на Южном Урале, кроме клещей, бояться нечего. Еще удивляет длинная зима. Я очень полюбил хоккейные команды «Трактор» и «Металлург». На матчи хожу, правда, большую часть времени занимает проверка деятельности ОМОНа, который там несет службу, посещение многофункционального центра по охране порядка и так далее. Но я и сам хожу на ледовую арену, катаюсь на коньках, даже супругу свою на коньки поставил. Кстати, оказалось, что у меня восемь родственников – уральцы. Жена моего сына, к примеру, из Усть-Катава.
– А сын случайно не военный?
– Пока моряк. Но уже службой в Росгвардии интересуется. Есть еще и дочь, но у нее сугубо мирная специальность.
