В интересах детей. Какие авторские проекты предлагает детский омбудсмен
Об этом и многом другом мы разговариваем с Евгенией Майоровой, детским омбудсменом Челябинской области.
— В прошлом году к вам поступило порядка 3800 обращений южноуральцев. Проблемы, с которыми обращаются, одни и те же или меняются?
— Структура обращений, по сути, не меняется. Тематика захватывает все сферы жизни: кому-то нужны юридическая помощь и судебная защита, у кого-то возникают трудности в семье и воспитании детей, проблемы с жильем, получением лекарств для ребенка. Есть вопросы по защите детей от информации, причиняющей вред здоровью, а также миграционные вопросы, вопросы семейных отношений.
— Аппарат уполномоченного активно участвует в творческих и социальных проектах, создаются «Подростковые пространства». Они есть в Челябинске, Чебаркуле, Магнитогорске, Миассе. Насколько они показали свою эффективность?
— Одной из главных задач подростковых центров является предоставление безопасного пространства для несовершеннолетних, где они могут чувствовать себя принятыми и поддержанными. Они даже превзошли все наши ожидания. Это то место, куда приходят в свободное время.
— Из-за чего они приходят?
— По разным причинам. У кого-то сложная ситуация в семье, к примеру, родители разводятся. А иногда детям не хватает внимания, и им просто некуда идти, и они идут туда, чтобы просто не быть на улице. Или бывают ситуации, что у ребенка нет своего пространства дома, нет своей комнаты. Здесь к ним никто не будет лезть, им не будут мешать, они могут делать уроки, играть в игры, смотреть фильмы, общаться со сверстниками, могут даже с психологом поговорить, если это необходимо, с человеком, который их понимает.
— Что касается трудных подростков, у вас же есть собственный авторский проект «Социальный театр»?
— «Социальный театр для НЕтрудных детей» — это социальная технология, направленная на соединение театрального искусства и социальной проблематики. Он для тех, кто хочет быть услышанным тем, кто по каким-либо причинам лишен в жизни права голоса. Проект направлен на ресоциализацию детей и подростков с криминальным прошлым. Он даже вошел в перечень практик с доказанной эффективностью федерального подросткового центра. Я с самого начала говорила о том, что нам нужно поменять мнение подростков, а не их самих. Менять через взгляд общества. Потому что любой ребенок узнает мнение о себе от других, он не знает, на самом деле, какой он. Есть подростки, которые всю жизнь опираются на чужое мнение, они все время слушают, кто и что про них говорит. Им сказали, что они пошли по кривому пути, и они это слушают.
— Есть ли среди них деструктивные лидеры?
— Если подростку такой встретится, то они пойдут за ним. Поэтому мы здесь с подростками работаем вот в такой категории. Я попросила полицию, чтобы дали группу подростков, состоящих на учете, и подумала: не может быть так, что дети неисправимы. Мы сняли с ними фильм, потом был спектакль. Многие дети осознали, что они действительно нужны, и поэтому они начинают подчиняться взрослым.
— К вам поступают и вопросы по «трудным» родителям, которые пристрастились к алкоголю или наркотикам. При чем тут омбудсмен?
— Приходится сталкиваться и с такими ситуациями. Вот сейчас как раз разбираемся с оказанием помощи людям, страдающим алкоголизмом и наркоманией. Уже встречались с главным врачом наркологической клиники, со специалистами. Все в голос говорят, что для того, чтобы оказать адекватную медицинскую помощь, таким родителям недостаточно просто пролечиться или закодироваться. Это может им помочь снять какой-то симптом. Однако лечение займет как минимум 21 день и 2 месяца реабилитации в закрытом учреждении. Соответственно, родители, желая быстрее забрать детей, никакого лечения не проходят. Еще и боятся, что на работе возникнут проблемы, что могут потерять ее. И они возвращаются в ту же среду, в которой были.
Фото Людмилы Ковалевой, из архива редакции
— Есть ли случаи, когда родители и не пьют, но детей у них забирают?
— Да. Не буду называть территорию. Там отец с двумя детьми живет и сам их воспитывает. Один совсем маленький, ему в ясли ходить нужно, а яслей там нет. Отцу нужно работать, поэтому малыша решают отдать в дом ребенка. Но можно же сделать так, чтобы, допустим, малыша туда утром привезти, а вечером отдать отцу. Чтобы и ребенок воспитывался в семье, и отец работал. Не должно быть таких ситуаций, что, если нет денег в семье, то значит, ребенка нужно помещать в госучреждение.
— Часто после того, как вы подключаетесь, детей возвращают в семью, если, конечно, это нормальные семьи?
— Я в марте этого года выезжала во все дома ребенка. Очень часто случаются ситуации, когда вместо того, чтобы оказать помощь семье, ребенка помещают в госучреждение. Вот здесь начинаешь работать со специалистами, с администрацией, и ситуация меняется. По тем рекомендациям, которые я дала, больше половины детей были отданы обратно в семьи.
— Дети, у которых возникли проблемы, сами напрямую обращаются к вам?
— В прошлом году обратились 36 детей. Важно отметить, что почти все вопросы задавались детьми в социальной сети уполномоченного во «ВКонтакте».
— А претензии от недовольных и возмущенных родителей в ваш адрес поступали?
— Был случай. Разговариваю с одной из мамочек. Она говорит о том, что ей негде жить и ребенка забрали. Предлагаю поискать ей работу со служебным жильем или обратиться к родственникам — она же не на улице живет. А ей, наверное, удобно было, что ребенок в госучреждении живет и растет. Мне перезванивает бабушка этого ребенка, мол, чем вы нам помогли? Вы нам дали квартиру? Но я не раздаю жилплощади. Поэтому здесь я, с одной стороны, часто сталкиваюсь с тем, что в системе помощи не хватает каких-то сервисов, а с другой — с безответственностью со стороны родителей. Некоторые действуют далеко не в интересах детей и не желают работать. У них такое потребительское отношение, что им все должны и обязаны. И не всегда удается добиться взаимопонимания. Увы.
